Стена холодного, не свойственного для этого времени года, дождя застала черного быка в одном из переулков бедного района, практически у дома цыганки. Благо было темно, мокро и холодно, так что небывалое для города животное никто, кроме старого пьяного бомжа не видел.
Видимо Протей посчитал, что его подопечная в безопасности, потому и решил оставить ее бренное тело корчиться от боли в нескольких шагах от дома. Его недавние экзерцисы заставили Изольду еще раз ощутить прелести сломанной руки, потерять приличное количество крови при беге в образе быка. Обнаженная женщина, по телу которой стекали струи жидкой грязи, подгоняемые жестким ливнем, смешанные с кровью, кое-как доползла до двери квартиры, отчаянно цепляясь за перила, уговаривая себя не потерять сознание. Ключей не было, поэтому слабым, отнимающим последние силы, движением она протянула руку к звонку соседней двери, где жила госпожа Катц, старая плохо видящая, но постоянно сующая нос не в свое дело, еврейка.
Это действие превысило лимит имеющихся сил, сознание погрузилось в темноту, а тело на кафель, которым была выложена лестничная площадка.
Говорять, что человек в обморочном состоянии слышит происходящее вокруг, но за последние сутки нервы Извитской претерпели столько всяческих растяжений, что возгласов соседки, которые, вероятно, имели место быть, она не слышала. Очнулась уже в больнице от хлопков по лицу. Любимые, обожаемые соседи привезли ее в отделение без документов и денег, одев в какое-то старенькое платье, которое было больше самой Изольды раза в два.
Нужно будет не забыть поблагодарить их, - обрывками проносились в сознании образы кровавой гибели четы Кацев.
Санитарка задавала какие-то вопросы по поводу того, что с ней случилось, есть ли у нее страховка или она заплатит наличными, а Изольда смотрела куда-то в лампу, которая светила прямо в глаза и снова отключалась. В конечном итоге, за неимением документов, подтверждающих личность, ее определили в отделение, где предоставляли бесплатную помощь бедным.
Цыганку растолкали через час, рука ее была перебинтована, но не загипсована, видимо экономили материал. Пожилая женщина с добрыми глазами покачала головой, помогая подняться Изольде с койки, недалеко от которой стоял следующий претендент на место.
Прости, деточка,  - она провела Изольду в коридор, усаживая на стул в зале ожидания. – Посиди тут, приди в себя, это все, что я могу сделать. Мне жаль, что с тобой это произошло, - женщина сердобольно погладила ее по волосам.
В бреду, находясь на грани сознания, Изольда промямлила какую-то слезную историю о том, что на нее напали, ограбили, а добрые люди помогли добраться до больницы.
Есть кому позвонить, чтобы тебя забрали? -  женщина еще раз пригладила черные волосы цыганки, упавшие на бледное, разукрашенное внушительными синяками под глазами, лицо волосы.
Изольда вздрогнула, прикрывая глаза, отстранилась от медсестры. Та, наверняка, подумала, что после случившегося пациентка не переносит любых прикосновений, и возражать не стала.
Нет я, - на самом деле, Изольда увидела, как та через несколько минут зайдет проверить состояние другого пациента, попавшего в больницу этой же ночью. – Позвоню сама, видела телефон на втором этаже, проведете меня?
Естественно звонить ей было некуда, ногами она еле двигала, но просто не смогла сидеть в ожидании чуда, зная, что где-то на втором этаже находится Ирвинг, который все-таки выжил.
Дорога «к телефону» показалась не просто долгой, она граничила  с вечностью, озаренная жалостью к себе и  судорожными приступами боли, которые так и не растворились в слабом обезболивающем. Несколько раз Изолда порывалась снова грохнуться в обморок, но была спасена прохладной стеной, за которую всю дорогу держалась здоровой рукой.
Медсестра оставила ее у телефона, отправившись по делам, что дало цыганке немного времени для того, чтобы затеряться среди больных, снующих по коридорам, а потом и вовсе очутиться в какой-то неиспользуемой темной палате и прилечь там от бессилия на застеленной койке. Она не знала сколько прошло времени, может час, может больше, но Морфей не хотел принимать ее усталое тело, да и обезболивающие таблетки прекратили действовать.
С горем пополам Извитская поднялась с койки и, просмотрев ближайшее будущее, медленно двинулась ко коридору, минуя медицинский персонал, толкнула двери в палату, которая была похожа на нужную, внесла бледное, почти прозрачное тело внутрь и остановилась, гладя на мужчину.
Наверное, она тоже так плохо выглядела, но это было как-то не очень важно. Ускорив шаг, Изольда дошла до кровати, покачиваясь из стороны в сторону. Садиться не хотела, пришлось, иначе бы упала. Женщина плавно опустилась на край койки, темные, мутные глаза остановились на бледном лице Стоуна.
Ты выжил, - что-то слабо выдохнула она, не совсем понимая, зачем вообще здесь находится.
Впору было думать о том, как попасть домой, упасть на диван и потерять сознание от удара о подушку. Но нет, нужно было поступить именно так, прийти и самой убедиться.
Я просто хотела посмотреть, – слова снова потерялись, путаясь с ленивым языком в клубке шепота, здоровая правая рука как-то сама потянулась к его лицу, пальцы коснулись бледной кожи, на которой красовались несколько пластырей.
Посмотрела? Довольна? Мо-ло-дец, иди домой… если встать сможешь!
Вместо того, чтобы послушать очень, между прочим, правильно говорящую себя, Изольда уперлась ладонью в койку рядом с его головой, и, склонившись, коснулась губами его прохладной щеки.